Фондовый рынок в Украине существует де-юре, но его нет де-факто, и регулятору еще предстоит провести масштабные изменения, которые могли бы привести к появлению украинского рынка капитала. Глава НКЦБФР Тимур Хромаев в ходе Одесского финансового форума рассказал о том, когда будут отозваны лицензии у бирж с российским капиталом, сколько всего площадок останется на местном рынке и кому грозят санкции из-за манипулирования ценными бумагами.

– Спустя три месяца после вступления в силу нового закона о лицензировании, который запрещает россиянам контролировать компании фондового рынка, НКЦБФР сообщила о четырех потенциальных покупателях на активы Московской биржи – «Украинскую биржу» и ПФТС. При этом биржи до сих пор не были лишены лицензии, как их утратили банки и брокеры с российским капиталом. Почему?

– Это совершенно разные ситуации. В банках все очевидно: там 100-процентное участие российского капитала, и изменения состава акционеров быть не может. С биржами все гораздо сложнее. Среди акционеров есть и украинские структуры. Применив санкции к биржам, мы накажем и их тоже. Более того, наши действия имеют односторонний характер. Мы не может ввести санкции, а потом их отозвать.

– Но какие-то словесные предписания были?

– Да. Мы прямо сказали: «Или вы приходите к какому-то согласию, или мы вводим санкции». Как только мы увидим, что абсолютно весь лимит поиска консенсуса исчерпан, мы отзовем лицензию. Именно поэтому обе биржи летом и осенью неоднократно проводили собрания акционеров.

– Вы общались с украинскими биржами или выходили и на российского акционера?

– Мы общались как с руководством УБ и ПФТС, так и с представителями Московской биржи – они приезжали сюда.

– Биржи рассматривали разные варианты: и выкуп акций самими биржами, и поиск украинских инвесторов. Какой из вариантов является оптимальным?

– Выбор конкретного варианта не важен. Нам важно, чтобы биржи держали нас в курсе, происходит у них что-то или нет.

– Вы устанавливали им срок на выход россиян из капитала?

– Мы хотим видеть результат в обозримом будущем и не собираемся ждать бесконечно.

– Вы заявляли, что «потеря рынком одной биржи не является катастрофой». У вас есть сомнения, что какой-то из бирж не удастся закрыть сделку?

– Это не сомнения. У нас есть норма закона, и мы ее применим, если увидим, что акционеры не могут договориться. Ситуация зависит от акционеров. Очевидно, что если не изменится структура собственности бирж, то нашим решением мы применим санкции.

– В августе комиссия изменила положение о функционировании фондовых бирж и ужесточила требования к эмитентам. По сути, с 1 января 2016 года торговаться в листинге будут только ОВГЗ и акции нескольких эмитентов. Что должно произойти, чтобы листинговых бумаг было больше?

– Все это прописано в наших требованиях.

– В них жесткие нормы. Вы думаете, что компании захотят вернуться на биржу?

– Конечно. Наши действия направлены на поиск баланса между спросом и предложением. У нас есть спрос (на ценные бумаги. – FinClub), но он очень незначительный. Логично, что предложение должно быть рассчитано именно на этот спрос. Более того, покупателям должны предлагаться бумаги эмитентов наивысшего качества, которые есть в стране. Сейчас это ОВГЗ и несколько компаний, которые соответствуют нашим требованиям.

– Остальные компании, руководствуясь вашей логикой о небольшим спросе, могут даже не пытаться выполнить требования регулятора, чтобы вернуться на биржу?

– Мы надеемся, что спрос будет расти. Например, страховой бизнес начнет вкладывать средства в качественные бумаги, а в 2017 году мы рассчитываем на вступление в силу второго уровня пенсионной системы. Биржи являются инструментом привлечения капитала. Почему мы должны пускать на биржу тех, чьей целью это не является? У нас акции возникали как следствие приватизации, но этот ресурс уже исчерпан, сейчас предложение должно соответствовать рыночному спросу.

– Страховщики жалуются, что с 1 января у них по сути не будет инструментов для вложения средств. На всех не хватит ОВГЗ. А ведь еще есть НПФ и ИСИ!

– Им не нужно волноваться. ОВГЗ хватит на всех. Другое дело, что у них нет того объема активов, которые они рисуют. На их живые деньги у нас предложения хватит.

– Новые критерии к листингу бумаг вы согласовывали с Нацкомфинуслуг?

– Конечно. Все это обсуждалось. Уверяю вас, никаких катаклизмов не произойдет.

– Участники небанковского финансового рынка считают, что срок до 1 января слишком короткий, и нужно отодвинуть его или предусмотреть переходной период.

– У нас все всегда не готовы к реформам. Нам все говорят: давайте еще подождем. Ну давайте еще хотя бы полгода. Ну еще чуть-чуть. Но если мы ждем, ничего не меняется.

– Учитывая, что с 1 января оборот торгов на биржах существенно уменьшится, нужно ли Украине столько бирж, как сейчас?

– В таком количестве бирж и раньше смысла не было, а теперь у них даже предмета торговли не будет. Все наши биржи экономически несостоятельны.

– Сколько бирж, по вашему мнению, должно остаться?

– Одна. Биржа – это не предмет конкуренции на украинском фондовом рынке. У нас не должно быть конкуренции одной украинской биржи с другой. Украинская биржа должна конкурировать с польской биржей за качественных эмитентов.

– А будет ли в этой бирже доля государства?

– Я уверен, что государство примет в ней активное участие. Но государство не просто будет владеть долей в бирже: биржа будет частью холдинга, который совместит в себе торговлю, расчетно-клиринговую и депозитарную деятельность.

– Когда у нас останется одна биржа? Через год? Два?

– Я думаю, что чем быстрее, тем лучше. Тогда мы получим прозрачный процесс ценообразования. Биржа – это место, где происходит ценообразование. Apple же не продает свои товары в десяти местах по разным ценам? Нет. Так почему у нас должна быть разная стоимость на одну и ту же бумагу на разных биржах? Как только у нас появится одна биржа, мы перейдем к качественному развитию нашего рынка капитала.

– Регулятор борется с манипуляциями на рынке и возбуждает против участников рынка дела за манипулирование. Количество дел еще долго будет расти?

– Мне сложно сказать. Но новые дела еще будут открываться – это однозначно. Мы анализируем период за последние полтора года.

– На какой стадии сейчас находятся эти дела?

– Сначала мы открываем дела и собираем информацию самостоятельно. Кроме того, у всех участников рынка есть возможность предоставить нам информацию, которую они посчитают необходимой довести до нашего ведома. Комиссия все это анализирует и использует при принятии решений о санкциях.

– Какие это могут быть санкции?

– У нас арсенал инструментов очень ограничен. Мы можем только штрафовать.

– Были ли уже случаи, когда факт манипуляции не подтвердился?

– Единичные случаи. Касались дел, начатых еще в 2012-2013 годах. Мы уверены в последовательности своих шагов. Не думаю, что кто-то сможет доказать, что у тех бумаг, которые ничего не стоят, есть цена. Более того, мы даже не обсуждаем, какой должна быть цена. У нас был смешной прецедент. Судья спросил адвоката, чем занимается компания, в которой работают три человека. Ответ был такой: «Мабуть, шось копає». А кто копает: директор или бухгалтер, непонятно.

– Как часто участники рынка оспаривают решения комиссии?

– На нас всегда кто-то подает в суд: абсолютно у всех участников и всех сторон есть право на апелляцию, и они часто им пользуются. В большинстве случаев для них это способ отложить санкцию. Даже по мелким штрафам идут в суд. Но выигранных дел у нас уже очень много – порядка 70-80%. По большинству остальных дел окончательного решения еще нет. Мы идем по всем инстанциям.

– Какие манипуляции чаще всего вы встречаете?

– Когда бумага торгуется тремя торговцами, связанными между собой. И, если им нужно, они гоняют акции по кругу между собой по любой цене.

– Вы готовитесь к получению новых подшефных, которые к вам перейдут после ликвидации Нацкомфинуслуг?

– Безусловно. Мы постоянно общаемся с Нацкомфинуслуг, сотрудничаем, обсуждаем с ними все наши решения. Более того, как уже неоднократно говорилось, те виды деятельности, которые перейдут к нам (ломбарды, НПФ, ФФС, ФОН, эмитенты ипотечных сертификатов и доверительных обществ. – FinClub), для нас не новы.

– Вызовет ли это структурные изменения внутри НКЦБФР?

– Думаю, да. Часть их сотрудников, скорее всего, мы привлечем к себе.

– Выступая на форуме, вы заявили, что комиссия уже разработала законопроект, который обяжет участников рынка финансировать работу регулятора. Вы решили внедрить идею платежей надзора, которая обсуждается уже не первый год?

– Это будут не платежи надзора, а сборы с рынка, которые состоят из трех компонентов: сбор с оборота, пошлина с эмитированных инструментов (акции и облигации) и плата за административные услуги. Это не налогообложение, а покрытие расходов на качественный надзор. Все величины будут рассчитываться исходя из обоснованных затрат, которые несет регулятор, чтобы обеспечить качественный надзор за участниками рынка. Безусловно, эти платежи удорожают ведение бизнеса.

– Когда закон может вступить в силу?

– Чем быстрее, тем лучше. Надеюсь, это произойдет уже в 2016 году. Мы не хотим зависеть от госбюджета. Неправильно использовать деньги налогоплательщиков для предоставления надзорных функций, за которые должны платить сами участники и эмитенты, чтобы на рынке были прозрачные и честные правила для них. Более того, мы хотим адекватной компенсации за труд. Работа в комиссии – интеллектуальный и технологичный труд. На качественное IT-обеспечение должна приходиться колоссальная часть затрат. А у нас IT-обеспечение занимает «ноль». Поэтому, к сожалению, все наши сотрудники на 70% заняты работой, которая ниже их уровня квалификации. Представьте себе тот уровень неэффективности, который наблюдается в комиссии, если даже существующий штат мог бы оказывать более качественные функции надзора при инвестициях в IT-обеспечение.

– Когда Нацбанк начал модернизацию, он привлек канадских и швейцарских специалистов, использовал их опыт. Какую модель НКЦБФР берет за основу?

– В надзоре и инфраструктуре мы основываемся на польском опыте, в лицензировании и раскрытии информации используем нормы директив Еврокомиссии. А что касается практики правоприменения, то правила примерно одинаковые и в Европе, и в США. Комиссия по ЦБ должна быть фактически международным органом. У нас должен быть обмен информацией с регуляторами других стран. Мы должны иметь возможность проводить расследования в рамках международного сотрудничества. Не имеет смысла изобретать велосипед.

Виктория Руденко: Финансовый клуб